Неточные совпадения
Окна были забиты досками, двор завален множеством полуразбитых бочек и корзин для пустых бутылок, засыпан осколками бутылочного стекла. Среди двора
сидела собака, выкусывая из
хвоста репейник. И старичок с рисунка из надоевшей Климу «Сказки о рыбаке и рыбке» — такой же лохматый старичок, как собака, —
сидя на ступенях крыльца, жевал хлеб с зеленым луком.
На гнилом бревне, дополняя его ненужность,
сидела грязно-серая, усатая крыса в измятой, торчавшей клочьями шерсти, очень похожая
на старушку-нищую;
сидела она бессильно распластав передние лапы, свесив
хвост мертвой веревочкой; черные бусины глаз ее в красных колечках неподвижно смотрели
на позолоченную солнцем реку. Самгин поднял кусок кирпича, но Иноков сказал...
В стороне звонко куковала кукушка. Осторожная и пугливая, она не
сидела на месте, то и дело шныряла с ветки
на ветку и в такт кивала головой, подымая
хвост кверху. Не замечая опасности, кукушка бесшумно пролетела совсем близко от меня, села
на дерево и начала было опять куковать, но вдруг испугалась, оборвала
на половине свое кукование и торопливо полетела обратно.
Последний раз я видел Мишу Хлудова в 1885 году
на собачьей выставке в Манеже. Огромная толпа окружила большую железную клетку. В клетке
на табурете в поддевке и цилиндре
сидел Миша Хлудов и пил из серебряного стакана коньяк. У ног его
сидела тигрица, била
хвостом по железным прутьям, а голову положила
на колени Хлудову. Это была его последняя тигрица, недавно привезенная из Средней Азии, но уже прирученная им, как собачонка.
С ощущением бессилия и душевной безвкусицы я клал карандаши и альбом
на скамейку лодки и подолгу
сидел без движения, глядя, как вокруг, шевеля застоявшуюся сверкающую воду, бегали долгоногие водяные комары с светлыми чашечками
на концах лапок, как в тине тихо и томно проплывали разомлевшие лягушки или раки вспахивали
хвостами мутное дно.
— Иду как-то великим постом, ночью, мимо Рудольфова дома; ночь лунная, молосная, вдруг вижу: верхом
на крыше, около трубы,
сидит черный, нагнул рогатую-то голову над трубой и нюхает, фыркает, большой, лохматый. Нюхает да
хвостом по крыше и возит, шаркает. Я перекрестила его: «Да воскреснет бог и расточатся врази его», — говорю. Тут он взвизгнул тихонько и соскользнул кувырком с крыши-то во двор, — расточился! Должно, скоромное варили Рудольфы в этот день, он и нюхал, радуясь…
Клинтух очень похож
на чисто-сизого русского голубя;
на всех его перьях нет никаких отметин, никакого пятнышка даже под
хвостом; когда клинтух
сидит и даже летит над вами, ни малейшей белизны не видно.
И Филипп с этими словами нагибается
на правую сторону и, подергивая вожжой из всех сил, принимается стегать бедного Дьячка по
хвосту и по ногам, как-то особенным манером, снизу, и несмотря
на то, что Дьячок старается из всех сил и воротит всю бричку, Филипп прекращает этот маневр только тогда, когда чувствует необходимость отдохнуть и сдвинуть неизвестно для чего свою шляпу
на один бок, хотя она до этого очень хорошо и плотно
сидела на его голове.
Однажды даже вся преисподняя мне открылась:
сидит Вельзевул
на престоле огненном, а кругом престола слузи его
хвостами помавают, а крыле у них словно у мыши летучей.
А между тем посмотрите вы
на наших губернских и уездных аристократов, как они привередничают, как они пыжатся
на обеде у какого-нибудь негоцианта, который только потому и кормит их, чтобы казну обворовать поделикатнее. Фу ты, что за картина!
Сидит индейский петух и
хвост распустит — ну, не подступишься к нему, да и только! Ан нет! покудова он там распускает
хвост, в голове у него уж зреет канальская идея, что как, мол, не прибавить по копеечке такому милому, преданному негоцианту!
Тарталья
сидел перед своим владыкой, весь скорчившись, поджавши
хвост и смущенно моргая и щурясь под козырьком косо надвинутого кивера; от времени до времени, когда Наполеон возвышал голос, Бернадотт поднимался
на задние лапы.
— Пятью. Мать ее в Москве
хвост обшлепала у меня
на пороге;
на балы ко мне, при Всеволоде Николаевиче, как из милости напрашивалась. А эта, бывало, всю ночь одна в углу
сидит без танцев, со своею бирюзовою мухой
на лбу, так что я уж в третьем часу, только из жалости, ей первого кавалера посылаю. Ей тогда двадцать пять лет уже было, а ее всё как девчонку в коротеньком платьице вывозили. Их пускать к себе стало неприлично.
Клест идет в западню спокойно и солидно; поползень, неведомая, ни
на кого не похожая птица, долго
сидит перед сетью, поводя длинным носом, опираясь
на толстый
хвост; он бегает по стволам деревьев, как дятел, всегда сопровождая синиц.
На базаре живую русалку показывали, поймана в реке Тигре, сверху женщина, а
хвост — рыбий,
сидит в ящике с водой, вроде корыта, и когда хозяин спрашивает, как её звать и откуда она родом, она отвечает скучно...
Серая в яблоках громадная лошадь, с невероятно выгнутой шеей и с
хвостом трубкой, торжественно подкатила Шабалина, который
сидел на дрожках настоящим чертом: в мохнатом дипломате, в какой-то шапочке, сдвинутой
на затылок, и с семидесятирублевым зонтиком в руках. Скуластое, красное лицо Вукола Логиныча, с узкими хитрыми глазами и с мясистым носом, все лоснилось от жира, а когда он улыбнулся, из-за толстых губ показались два ряда гнилых зубов.
Великатов. Приучены. Ну, и утешаешься. По крышам, по заборам павлины
сидят, хвосты-то
на солнышке так и играют.
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал… Ему снилась печка.
На печи
сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам… Около печи ходит Вьюн и вертит
хвостом…
— А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестившись, плюнуть
на самый
хвост ей, то и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые
сидят на базаре, — все ведьмы.
Лесник подвинулся к очагу, поправил головни. Радостно вспыхнул огонь. Милов
сидит на корточках и виновато смотрит
на стражника снизу вверх, как собака
на коня. Жаль —
хвоста у него нет, а то бы вилял, бедняга!
Ну и дома все очень обрадовались, что у волка такой хороший новый
хвост. Волчиха, так та даже заплакала от радости:
сидит, лапами морду утирает, а слезы так и льются, целая лужа
на полу натекла, ноги промочить можно, если без калош. А волчатки прыгают и кричат весело...
Обезьяна
сидела на дереве и смотрела. Когда человек лег спать, обезьяна села верхом
на дереве и хотела то же делать; но когда она вынула клин, дерево сжалось и прищемило ей
хвост. Она стала рваться и кричать. Человек проснулся, прибил обезьяну и привязал
на веревку.
Она идет в кабинет и говорит папе, что девочка хочет слона. Папа тотчас же надевает пальто и шляпу и куда-то уезжает. Через полчаса он возвращается с дорогой, красивой игрушкой. Это большой серый слон, который сам качает головою и машет
хвостом,
на слоне красное седло, а
на седле золотая палатка и в ней
сидят трое маленьких человечков. Но девочка глядит
на игрушку так же равнодушно, как
на потолок и
на стены, и говорит вяло...
— Да ты, парень, хвостом-то не верти, истинную правду мне сказывай, — подхватил Пантелей… — Торговое дело!.. Мало ль каких торговых дел
на свете бывает — за ину торговлю чествуют, за другую плетьми шлепают. Есть товары заповедные, есть товары запретные, бывают товары опальные. Боюсь, не подбил бы непутный шатун нашего хозяина
на запретное дело… Опять же Дюков тут, а про этого молчанку по народу недобрая слава идет. Без малого год в остроге
сидел.
Мне холодно было высунуть шею из-за воротника, чтобы посмотреть, как он это делал. Я
сидел прямо, глядя
на пристяжную, которая, отставив ногу, болезненно, устало помахивала подвязанным и занесенным снегом
хвостом. Толчок, который дал Игнат санями, вскочив
на облучок, разбудил меня.
— Милка! Милка! — позвала Маргарита, и четвероногий часовой, позабыв свои обязанности, бросил ружье и, подняв
хвост, бросился в ложу, где
сидели девочки, прямо
на колени Вронской. Тогда m-lle Орлик попросила вызвать старшего фокусника, что бы узнать, откуда у него кошка. Явился неприятного вида, нечистоплотный господин и сказал, что кошка его, что он привез ее с собой из Петербурга и что не отдаст её ни за какие деньги.
Детям кажется, что все люди, сколько их есть в доме, всполошатся и набросятся
на злодея Неро. Но люди
сидят покойно
на своих местах и только удивляются аппетиту громадной собаки. Папа и мама смеются… Неро ходит у стола, помахивает
хвостом и самодовольно облизывается… Обеспокоена одна только кошка. Вытянув свой
хвост, она ходит по комнатам, подозрительно поглядывает
на людей и жалобно мяукает.
Слышно было, как внизу вошли в башню, и через минуту
на валу показалась черная собака, старая знакомая Подгорина. Она остановилась и, глядя вверх, в ту сторону, где
сидел Подгорин, дружелюбно замахала
хвостом. А потом, немного погодя, из черной канавы, как тень, поднялась белая фигура и тоже остановилась
на валу. Это была Надежда.
На них
сидел пребольшой медведь с двойною обезьяньею мордой, козлиными рогами, змеиным
хвостом, ежовою щетиной по всему телу, с руками остова и кошачьими когтями
на пальцах.
Направо
сидел господин, обвешавший себя с ног до головы коробками от сардинок, поднимающих при каждом его движении оглушительный шум, налево — другой сосед надел
на голову какую-то коробку, с проверченными в ней глазами, а из-под фрака выпустил ослиный
хвост — и доволен. И себе и другим он кажется в высшей степени остроумным.
Один из дьяволов, в накинутой
на плечи пелеринке, весь голый и глянцевито-черный, с круглым безбородым, безусым лицом и огромным отвисшим животом,
сидел на корточках перед самым лицом Вельзевула и, то закатывая, то опять выкатывая свои огненные глаза, не переставая улыбался, равномерно из стороны в сторону помахивая длинным, тонким
хвостом.
Павел Васильич и его сын бросают арифметику и идут пить чай. А в столовой уже
сидит Пелагея Ивановна и с ней тетенька, которая всегда молчит, и другая тетенька, глухонемая, и бабушка Марковна — повитуха, принимавшая Степу. Самовар шипит и пускает пар, от которого
на потолке ложатся большие волнистые тени. Из передней, задрав вверх
хвосты, входят кошки, заспанные, меланхолические…
— Ça lui est bien égal, — проворчал он быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним… — brigand. Va! [Ему все равно,… разбойник, право!] — И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул
на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз,
сидел у костра и трепал по чем-то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собаченку, которая, виляя
хвостом,
сидела подле солдата.
Когда интролигатор, после долгой суеты и бегства по Белой Церкви и потом по Киеву, напал
на заметенный лисьим
хвостом волчий след своего беглеца, тот уже спокойно
сидел за лаврской стеною и готовился к принятию святого крещения.